(Подумалось: должно быть у органистов (в силу их рода занятий) страшный расход ботинок и брюк. Заказывать приходится не пиджачную пару, а сразу тройку, и третий предмет - отнюдь не жилетка, а вторые брюки. Наверняка они моментально протираются, ведь как живо приходится музыканту во время игры вертеться и елозить на своей танкетке! Что же касается туфель, то определенно и они мгновенно приходят в негодность, причем самым неприличным образом: не просто стираются каблуки или отстает подошва, а напрочь сбиваются мыски и бока.
Надеюсь, органистам не запрещают приходить на репетиции в джинсах и кроссовках.
А еще, судя по всему, нет ничего легче для органиста, чем получить права на машину: тому, кто научился управляться с органом, один руль, один рычаг всего на пять скоростей и жалкие три педали внизу покажутся плевым делом.)
читать дальшеДаниэль Рот - штатный органист Собора Сен-Сюльпис - внешне похож на актера Ника Нолта. В свои шестьдесят пять он бодр и активен и излучает со сцены добродушие и энергию, сразу располагая к себе. (Органисты попадаются ужас до чего чопорные; я понимаю - положение обязывает, но приятного человека и слушать приятнее.) Охотно веришь, что он лауреат многочисленных премий за исполнение и импровизацию, потому что играет восхитительно.
Единственно, что огорчило - традиционный подход к выбору репертуара. Первое отделение всегда и везде составляется из прославленной классики, либо просто произведений композиторов 17-18-19-х веков. На сей раз это были Боэли, Бах и Франк, и они доставили истинное наслаждение. Сидишь, и мысли плавно текут от "если архитектура - застывшая музыка, то как бы, интересно, выглядело то, что я сейчас слышу" до "если мыслить стереотипами, орган - истинный выбор в музыке для Северуса Снейпа". Гармонии, извлекавшиеся Ротом из органа, действовали умиротворяюще, целительно (хвост даже приумолк и перестал ныть, что его никто не лечит и не обращает на него никакого внимания) и в то же время породили мощный импульс: сразу захотелось работать - рисовать, придумывать что-то, прямо пальцы зачесались.
Второе отделение обычно отдается современникам, модернистам, искателям и создателям новейших тенденций, и проч. Прискорбная привычка, меня она неизменно огорчает. Хотя первым во втором отделении шел Шарль-Мари Видор, и две его симфонии внушили мне даже некую надежу - все обойдется, в этот раз мы не услышим кошмаров, вынудивших меня бежать с конца второго отделения у Лефебвра. (Это был первый концерт на абонементе; Филипп Лефебвр - органист Собора Парижской Богоматери - исполнял под конец Вьерна, Дюпре и собственные импровизации на тему русских народных песен, чем выжил меня из зала минут за пятнадцать до конца. Даже в гардеробе, заглушаемые закрытыми дверями и толстыми стенами, эти звуки вызывали у меня зубную боль. А как хорошо все тогда начиналось!..) Да, хотелось, чтобы все обошлось, но увы! Вещь Дюпре и в этот раз показалась мне скорее подходящей для джазового оркестра, чем для органа (терпеть не могу Настоящий Джаз, никакого отклика, кроме негатива, он у меня не вызывает). А уж "Мелодия звучащая в душе" Грюненвальда! С такой душой прямая дорога к врачу, ее явно мучают кошмары и угрызения совести.
Короче, как всегда, второе отделение портит впечатление от первого. Наверное, это делается специально, для того, чтобы презренные Неистинные Ценители, могли вернуться домой пораньше, а Ценители Истинные спуститься с галерки на освободившиеся места в партере.
Наверное.
Вообще же, орган всегда настраивает на философский лад. Мы живем сейчас в эпоху повторимости момента. Современная техника и технологии практически не оставляют шансов уникальности. Мы путешествуем во времени и пространстве с фотоаппаратом наизготовку, чтобы запечатлевать чуть ли не каждую минуту в жизни, дикто-, микро- и прочие "фоны" фиксируют каждый звук, а интернет - мировая свалка информации - все это мгновенно пожирает. Все чаще на концертах или в театре ловлю себя на том, что слушаю и смотрю не слишком проникаясь, только отмечая: так, вот это вещь хорошая, надо бы потом достать запись и посмотреть-послушать поподробнее.
Неповторимость "здесь и сейчас и никогда больше" исчезает из нашей жизни.