Деревья на площади перед Большим цветут просто одуряюще. Народ беспрерывно щелкает фотоаппаратами, запечатлевая себя, растительность, фонтаны, себя на фоне растительности и т.д. и т. п. И сидеть на лавочках там очень даже здорово, тепло, и ветерок тебя ласково обвевает, только рядом со мной примостилась сегодня парочка и так оголодавше целовалась, что еще чуть-чуть, и прям живьем друг друга бы сожрали. Страшно вообще-то слушать эти чавкающие звуки: обернешься вот ненароком, а там какие-нибудь выпученные буркалы, окровавленные клыки и недожеванный кроссовок из пасти свисает.
А еще там сегодня был пупс.
Выгуливали пупса не одного, а вдвоем с большущим - с него ростом - надувным желтым жирафом. Классный жираф, и пупс смотрелся тоже очень ничего: в голубеньком комбинезончике с капюшоном и темно-розовых башмачках. Дите двигалось в сторону гранитного барьерчика с газоном, зверь телепался у него в руках, мама шла за ними, вокруг царили мир и гармония.
А потом чего-то разладилось.
То ли мама не дала залезть на этот самый барьерчик, то ли наоборот, ослабила внимание, засмотрелась излишне на фонтаны, но мир и гармония рушились на глазах, и пупс заревел. Ревел он очень громко, с полным знанием дела и в качестве утешения прижимал к себе жирафа, глядя на него и жалуясь ему на несправедливость жизни. Когда она, несправедливость эта, становилась совсем уж нестерпимой, он жирафа кусал - то за морду, то за бока. Набирал полный рот жирафа, вздыхал, мычал, и вроде это слегка помогало, но потом вспоминал о реве и возобновлял концерт с новой силой. Время от времени пупс отвлекался - ведь столько всего интересного вокруг происходит, и звук почти прекращался: дите так, для проформы только покряхтывало, чтоб рот не закрывать. Но стоило ему сжать ручки и вновь почувствовать жирафа, как пупс вспоминал о своем горе и все шло по новой. Двадцать минут чистого времени, и это было замечательно, билеты стоило бы продавать.
Завтра опять туда пойду.
Вдруг они там постоянно гуляют?