Ночью в метро, почти засыпая, я еду с окраины в одном вагоне с четой пьяниц средней степени опьянненности, полубомжом, растянувшимся во всю длину на сиденьях, девочкой-подростком, нанюхавшейся клея и удивленно рассматривающей собственную руку, и молодым человеком с глазами маньяка-убийцы.
Кроме нас в вагоне никого, и бомж спит, а все остальные время от времени обводят вагон нечетким взглядом. И свистит ветер в туннеле, и стучат колеса поезда, и в воздухе чувствуется некий саспенс, странная напряженность-замкнутость и в то же время некая завершенность. Словно так мы и будем двигаться сквозь ночь, и сон, и свист ветра, оставляя за собой подземные километры, до тех пор, пока...
Но тут мы подъезжаем к очередной станции, и двери впускают новых пассажиров, нарушая атмосферу замкнутости и вовлеченности в особый, одним нам известный секрет. Они заходят, потом еще, и еще, и еще пока ночной вагон не становится почти похож на дневной.
Когда уже совсем не страшно, но все же жаль чего-то ушедшего.