"А мы бросаем скуке вызов"

[Resurrection]

Вообще-то, жизненные неурядицы я обычно рассматриваю как приключение. Новый опыт, отход от рутины, и все такое. Но иногда в один день приключается всего как-то слишком много.

Действие первое. "Дворник, милый дворник..."
В субботу, на католическое Рождество, в нашем городе М. было сами знаете что. Кто не знает, тому чрезвычайно повезло.
Но, несмотря ни на что, жизнь все-таки хотела как-то продолжаться. Поэтому мама моя и не подумала даже отменять свой вечерний поход в консерваторию. Она оделась, сказала, что ключи не берет (очень важно, объясню сейчас почему) и ушла. В ночь холодную, хоть и в шапке.
Мама моя, выходя из дому, крайне не любит брать с собой ключи. Она любит, чтоб дома непремено кто-нибудь был и ее встречал. Хотя объясняет свою нелюбовь тем, что ключи-де тяжелые, а ей лишняя тяжесть ни к чему. Ну и вчера сам бог велел так сказать. И ключи, естественно, не брать.
Итак, ушла мама, а через какое-то время звонит: "На улице ужасно скользко! Ни в коем случае не выходить".
Ну, вольно ей так говорить, а у меня планы. Мне в магазин надо. У нас хлеба нет совсем. Схожу, думаю, в магазин, а потом поработаю всласть. И, невзирая на предупреждение, на улицу все же выхожу.
Точнее, пытаюсь.
Потому что, как оказалось, можно только спуститься по лестнице и открыть дверь подъезда. А выйти из подъезда запросто так уже практически невозможно, сразу за дверями начинается каток. Ровненький, гладенький, ледком глазированный асфальт. Мечта фигуриста.
Надо еще сказать, что свое время ЖЭК (или РЭУ, или ЖКХ, или как их там еще называют), в порядке программы усовершенствования города и облегчения жизни в нем инвалидов и мам с колясками, сделал перед подъездом вместо ступенек скат. Причем не жалкий какой-нибудь скатик сбоку, нет, широким жестом зацементировали-заасфальтировали сразу все ступеньки. А чего мелочиться-то. Уж гулять, так гулять.
И все, вчера спуститься по этому катку человеку старше десяти лет было сильно затруднительно. В десять, понятно, все осчастливлены появлением непредвиденной чудесной горки. Отрывайся, сколько влезет. И никто даже не одернет тебя : "Не катайся!", потому что все равно иначе ну никак. А вот когда тебе несколько раз по десять, то что-то как-то не то. Не веселит. То есть, ты тоже вынужден скатываться, но удовольствия никакого.
Да, ну а самое смешное, что вот выкатиться из подъезда без ущерба здоровью еще как-то можно. Но влезть по этой горке обратно — никак. Ну совсем. Конечно, если ты тонконогая серна (три раза в неделю фитнес, бассейн, гимнастика на растяжку, массаж) или пан спортсмен (каждый вечер качалка в местном спортклубе), или пан спортсмен с тонконогой серной на руках, то можно, корячась, обламывая ледяную корку и загребая в сапоги снег, попробовать перелезть через заборчик, пропахать сугробы на газоне и штурмовать стенки-бордюры по бокам от подъездного входа. А менее физически подготовленные граждане явно остаются за бортом. То есть, на обледеневшей лавочке у подъезда.
И ни одного дворника в поле зрения.
Нет, думаю, эдак мама домой не попадет. Да что там мама, даже я—ой! — и то — ай-ай!— с трудом, на карачках на этот пригорок вползаю.
Конечно, меня это жутко разозлило, и именно по причине разозленности случилось все дальнейшее.
Дома начались поиски инструментария. Соли у нас нет в таких количествах, чтоб посыпать дорожки (только в мельничке чуть-чуть), да и тает лед под солью неравномерно, все равно скользко. Лома тоже нет, лопатку саперскую черти унесли куда-то... остаются только напильник и большая отвертка. Ё-моё, напильник и отвертка! На дворе двадцать первый век...
Ну, делать нечего, беру напильник, иду вниз. И целый час, стоя в темноте на коленях, долблю напильником лед на спуске и на дорожке и отгребаю сколотое в сторонку. За этот час, кстати, мимо меня прошли десять человек из нашего подъезда. Ни один (!) из них не только не поинтересовался, что это тут происходит, не только не помог, но даже спасибо не сказал. Радостно по очищенному протопали, и все.
Наконец, примерно в десять, появляется мама. Я ее ловлю при входе во двор, бережно транспортирую до подъезда, мы легко и торжественно входим внутрь, поднимаемся на этаж, мама восхищается, какой у нее ребенок заботливый... и тут начинается действие второе.

Действие второе. "Ни одно доброе дело не остается безнаказанным".
Мама говорит: "Ну, открывай". Я лезу в карман... а ключей-то там и нет! Нет там ключей! Ключей нет там!!! И нигде в других местах тоже. Спускаюсь опять вниз, шарю в наколотом льду и окрестных сугробах — нету. Значит, дома остались. Когда я в пылу атаки, с напильником наперевес... а замок сам захлопнулся. Терпеть не могу такие замки, вечно боюсь на улице остаться, и вот сбываются мои кошмары. Поднимаюсь наверх и довожу до маминого сведения эту печальную новость. Что делать, что делать, как быть? Пойду, говорю, в ЖЭК, должны же быть там какие-то дежурные. Мама говорит: "Нет, ни за что, в такую погоду! Лучше позвоним. Ты телефон не помнишь?" Смешная она у меня...
Давай, предлагаю, у соседей спросим. Одного дома нет. Второго тоже. Наконец, соседка открывает. Объясняем ситуацию (дай воды напиться, а то так есть хочется, аж переночевать негде), выносит она нам номер (сама заспанная вся, простуженная — жутко неудобно ее беспокоить), в ЖЭКе отвечают: "Ой, а у нас сейчас никого нет". — "А нет ли телефонов каких-нибудь контор, кто помочь может?" — "Сейчас поищем, но это будет платно". — "Ну, пусть платно, домой попасть очень хочется". — "Ждите". Мама пока подруге звонит, на предмет телефона МЧС. Подруга тоже с курами ложиться привыкла и явно не въезжает, спросоня, в суть происходящего: "Да вы в любой газете с объявлениями посмотрите". Но тут в ЖЭКе находят телефон, набираю, дядька отвечает: "Приеду, но это будет платно". Да, черт побери, понятно, что платно, кто бы сомневался, но нам надо внутрь попасть! Домой хотим! В родную ванную, в теплую постелю. Обещал приехать в течение часа.
Соседка нас приютила, спасибо ей. Заодно похвасталась своим ремонтом. Рассказала про дочку (той скоро рожать) и сына (балбес, оказывается, юр. отдел где-то возглавляет, ну надо же!).
Всего часик светских бесед (время самое бальное, одиннадцать вечера), небольшой взлом, энная сумма — и мы дома. Ура, ура. Только замок теперь нужно в дверь новый поставить. Тревожно как-то без замка.
Разулись мы, разделись, чаю напились, мать "Что? Где? Когда?" по телевизору включила. Наконец тихий семейный вечер.
Плавно переходящий, как оказалось, в действие третье.

Действие третье. "...фонарь, аптека".
Итак, все хорошо и спокойно, кареты всего мира вот-вот станут тыквами, и можно уже вроде бы ложиться спать, но перед этим нужно сделать матери укол. Она накануе с врачом разговаривала, и та ей сказала, что можно возобновлять курс. Идем на кухню, вынимаем из холодильника лекарство... а у него срок годности закончился! И не неделю назад, тут мы, может быть, еще рискнули бы. Нет, давным-давно. Ладно, говорю, схожу в дежурную аптеку. Она, благо, недалеко. Кряхтя (все-таки, колка льда напильником — не мой профиль) натягиваю одежку, штаны приходится летние взять, потому что джинсы все мокрые и грязные после дворницких экзерсисов, иду. Скольжу по ледовой глади белым лебедем. Ровно в полночь подхожу к аптеке и читаю на закрытом окошечке объявление. Технический перерыв. До его конца еще минут пятнадцать.
Темно, скользко, народу на улице практически нет, только редкие компании с пивом в руках, мне в летних брюках холодно, и общий настрой какой-то нездоровый. Торчу, как последний наркоман, ночью у аптеки. На ступеньках крыльца стоять нельзя: все обледенело, неловко повернешься, и вот тебе уже не аптека нужна, а больница. Плюс сосульки свисают с кондиционера на втором этаже. Прогуливаться по тротуару нежелательно: коньков у меня с собой нет и прекрасных альпинистских ботинок тоже. А только в таких сейчас по Москве и передвигаться. Осматриваю газон: если что, если вдруг какие сумасшедшие из подворотни вывернут, куда буду отступать. Примерно через десять минут у меня появляется соратник: тоже топчется около крыльца, оглядывается и тихонько под нос что-то бурчит.
Наконец окошечко открывается, провизор спрашивает, что мне нужно, спрашивает, что нужно дяде, дядя открывает рот... "Я забыл". На "фф", что-то. "Вы, случайно, не знаете?" — спрашивает у меня. Увы, увы. Если б еще хотя бы знать, какой орган этим "фф" лечить собираемся. Побежал к машине (машина его неподалеку ждет) спрашивать. Не добежав, вернулся — вспомнил! "Каффетин". О, радость, о, счастье! А мне уже мать звонит, где хожу — потеряла, волнуется. А я тут с психами тусуюсь. Чувствую, что и моя крыша начинает потихоньку отъезжать.

А после всего этого...
В час, примерно, ночи сажусь я за компьютер. И тут ждет меня прекрасное завершение дня: жесткий диск, на котором я тружусь, на котором находится решительно все: и издательские работы, и фотоархив, и институт, и длясебятина, отказывается работать. Пишет "где мои вещи, кто все эти люди, переформатируйте меня скорей". И после этой прекрасной надписи отваливается. А если хвост не оторвать сразу же — начинает противно пощелкивать. Пся крев! Да что ж за день такой! Ну ладно, есть свежекупленный резерв. Но скопировать все сразу диск-ренегат не дает. Юлит чего-то, пароли к системе требует, начинает рассказывать мне, что папка "temp" имеет очень длинное название и посему он ее скопировать никуда не может...
Сто семнадцать тысяч восемьсот девяносто три файла (столько на нем насчиталось) я до девяти утра, то по сто, то по десять, а то и по одному, ручками, ручками...

Дорогое Мироздание, спасибо за развлечения. Но больше пока не надо. Я лучше немного поскучаю. Ну хоть недельку.